Галина Ткаченко
КАМЧАТКА ПОКОРЯЕТ СРАЗУ И НАВСЕГДА
Куда бы потом тебя ни занесла судьба, всё поневоле сравниваешь с Камчаткой. У природы там особая красота и крайне суровые капризы. Вроде все знают о пурге, ждут её, а она где-то притаилась, запаздывает, и вдруг настигла и развернулась во всю свою коварную мощь. Сносит людей, разворачивает автомобили. Человеку в этих условиях остаётся одно: лишь бы удержаться за что-то прочное, чтобы не унесло на дорогу и ещё неведомо куда, и, выжидая секунды относительного затишья, короткими перебежками двигаться к более надёжному месту.
Что примечательно, в такое время люди как бы объединяются против общего врага – непогоды. Помогают труд другу, с готовностью уплотняются на автобусной остановке при появлении очередной жертвы пурги. Никто не ворчит, не кричит, не ругается, не обзывается. Все ждут помощи и убеждены, что она придёт, вездеходы или большие машины подберут всех.
Если, проезжая, заметят на обочине женщину, которая еле удерживается за столб, потому что ветер сносит с ног, то несколько мужчин непременно выскочат и помогут ей добраться до машины. Все знают, что в минуты такой опасности можно уцелеть только вместе. Сегодня ты поможешь другому, а завтра помогут тебе.
Такое понятное и бесценное отношение людей друг к другу я не раз вспоминала, когда встречалась совсем с другими примерами. И задумывалась: почему в благополучных южных климатических зонах больше людей грубых, злых, неприветливых? Но ведь выходцы из этих регионов на Камчатке ведут себя совсем иначе, по-камчадальски. Может быть, потому, что на юге нет такого мощного и сурового врага, как северная стихия, и они находят врагов вокруг себя по любым другим признакам, очень часто ничтожным и нелепым.
На Камчатке пригодился мой «свежий» взгляд новичка. Сначала моё эссе «Кто такой камчадал?» опубликовала областная газета, а вскоре в наш посёлок Ключи приехал из Усть-Камчатска «обиженный» редактор районной газеты, нашёл меня в леспромхозе, где я работала инженером-электриком, и высказал шутливую претензию: «Как так получилось? В нашем районе появился человек, который публикуется в областной газете, а я о нём узнаю только после этой публикации. Да прежде всего вы должны были у меня объявиться. Я же страдаю от отсутствия в Ключах человека, умеющего написать хотя бы информацию!» Как тут было отказать?
В печати стали появляться мои информации, заметки, репортажи, литературные пародии, было напечатано ещё несколько юмористических эссе о Камчатке. Некоторые газеты с приглянувшимися публикациями, как я позже узнала, камчадалы или гости Камчатки увозили с собой на материк. Так, к великому моему удивлению, по какой-то таинственной эстафете добрых дел, меня нашли уже в Новосибирске, и я получила ведомственную московскую газету «Советский физик», где перепечатали мой материал «Ах, Камчатка! Ох, Камчатка!» Такое внимание к автору забыть невозможно.
АХ, КАМЧАТКА! ОХ, КАМЧАТКА!
(Юмористическое эссе)
От одного звучания слова «Камчатка» наполняются белой завистью сердце тех любителей путешествовать, кто ещё там не побывал. А сердца домоседов, страдающих даже от удалённости гаража или огорода от собственной квартиры, сжимаются от страха, возрастающего до ужаса, при одном взгляде на географическую карту, на которой где-то справа в углу, за тридевять земель от Европы, не говоря о гараже, изображена причудливой сосулькой таинственная Камчатка.
По общепринятому мнению знатоков, досконально изучивших полуостров заочно, Камчатка сплошь начинена гейзерами и вулканами. Медведи там ходят по улицам полноправными гражданами и угощают прохожих красной икрой, которую не в состоянии доесть сами. Камчатские соболя по собственной инициативе сдают регулярно свои шкуры в магазины и обрастают новыми. Японцев и американцев с Камчатки видно без бинокля, а их фирменные магазины расположены под каждым вулканом. Единственное неудобство камчатской земли – то, что землетрясения, извержения и цунами там происходят трижды в сутки: в завтрак, обед и ужин.
Нашпигованный подобными сведениями, человек устремляется в путь под бурные возгласы провожающих: «Ах, Камчатка! Ох, Камчатка! Гейзеры! Вулканы!»
В первые часы полёта он вдумчиво подводит итоги, суммируя просьбы и заказы, которыми в записках и конвертах, с деньгами и без оных, обязательно снабжают родственники, друзья и сослуживцы. Отказаться их выполнить – значит подвергнуться риску испортить отношения с родственниками, остаться без друзей, а на работе быть почему-то пропущенным в списках на премирование. Заказы обычно скромные, и, как уверены все, не побывавшие на Камчатке, легко выполнимые.
Всего лишь:
— восемь шкурок соболиных на два комплекта шапок и воротников;
— десять килограммов икры красной крупной и два – мелкой, для детей;
— пять пар рогов оленьих, самых ветвистых;
— две медвежьих шкуры, три котиковых и семь оленьих;
— мешок полудрагоценных камней, из которых сложены Командорские острова;
— 30 килограммов балыка (не сухого, как на материке).
Вот и всё. Да ещё тётушка персонально попросила купить в каком-нибудь отдалённом посёлке, что поближе к Японии, маленькую японскую стиральную машину с центрифугой. Ей точно известно, что они там есть и не пользуются спросом, так как люди на севере только раза два в году вылезают из оленьих шкур. Что же им при такой жизни стирать?
Обилие достоверной информации о Камчатке приводит к тому, что любой новичок, впервые ступивший на камчатскую землю, находится в постоянном ожидании экзотических событий или стихийных бедствий.
Он передвигается по Камчатке настороженно, с фотоаппаратом наготове, чтобы успеть запечатлеть извержение вулкана, только для него уготованное судьбой.
Вглядывается до рези в глазах в спокойные вершины сопок в ожидании, что именно в этот миг разверзнется огнедышащая гора и выплюнет вулканическую бомбу целенаправленно в его голову. Оборачивается постоянно с опасением, не настигает ли его сокрушительное цунами, а любые тяжёлые шаги за спиной кажутся принадлежащими медведю, вышедшему из лесу специально, чтобы поздороваться с пришельцем в соответствии с местным этикетом.
Колебания почвы от проезжающего бульдозера ему кажутся началом катастрофического землетрясения. Любой прорыв водопроводной трубы на улице он воспринимает как рождение нового гейзера. Новичок с любопытством ощупывает, растирает и даже пробует обыкновенную сажу, вылетающую из труб котельных, подозревая в ней вулканический пепел и пытаясь с многозначительным видом распознать, какой же из вулканов соизволил проснуться.
Через пару дней наблюдается спад ожидания активности природы и возникает некоторое недоумение: да где же вообще эти знаменитые гейзеры, и когда же, наконец, будет извержение хотя бы самого завалящего вулканчика?
Постепенно местная информация приводит его к удручающей мысли, что все камчатские чудеса глубоко и надёжно спрятаны. Чтобы их увидеть, надо пробыть здесь не пару недель, а несколько лет, да и то если повезёт. И что попасть куда-то на Камчатке гораздо труднее, чем попасть на Камчатку. И вообще, все мечты и стремления увидеть побольше разбиваются в пух и прах о мощную стену препятствий, именуемых «местными обстоятельствами».
Из-за них недоступны красоты Долины Гейзеров, так как гейзеры очищают от засунутых в них любителями экзотики консервных банок и бутылок, и, главное, старый маршрут туда прикрыт, а новый недооткрыт, так как недоразработан. Правда, открыта реликтовая роща пихты грандиозной, но она расположена в том посёлке, который уже закрыт, а значит, туда ничего не летает. И музей краеведческий прикрыт на неопределённое время, к тому же все основные экспонаты находятся в запасниках из-за отсутствия места, а туда не пускают.
Музей Института вулканологии – служебный, и не в силах принимать посетителей из-за печальных последствий визитов: любопытные пробуют вулканические экспонаты на зуб, испытывают их разными методами на прочность и чаще всего выходят победителями в этом единоборстве. Даже желание посмотреть знаменитую Ключевскую сопку мало осуществимо: добираться к ней надо на перекладных – по воздуху, суше и воде, что чревато опасностью не успеть за материковский отпуск туда даже добраться, не говоря о том, чтобы выбраться. А знаменитые Командорские острова были в своё время открыты Берингом специально для того, чтобы потом на веки вечные закрыть их для туристов.
Остаётся утешительная возможность в составе сбродной мало подготовленной группы туристов в сопровождении хорошо подготовленного местного гида подняться к подножию ближайшего Авачинского вулкана, в надежде хлебнуть там яркую частицу камчатской красоты, которую, однако, погода может подарить, а может и по своему капризу прикрыть густым туманом.
Потом, если удастся спуститься без последствий для ног и головы, можно торжественно завершить обряд посвящения в тайны Камчатки. Это значит: постоять на берегу Авачинской бухты в сомнении – действительно ли войдёт в неё весь флот мира, приобрести открытки с видами извергающихся вулканов, отведать местном ресторане бутерброд с красной икрой по европейской цене и украсить грудь большим значком «Я был на Камчатке». После этого турист отбывает восвояси, усыпанный следами особой благосклонности комаров и мошки, действующих по принципу: «Все – на новенького!»
В самолёте он узнаёт из газеты, что именно сегодня на улицах города лежала не сажа, в самый настоящий пепел из вулкана Алаид, долетевший с самих Курил. Но, увы, пощупать его уже невозможно. И оказывается, что вчера, в то время, когда на крутом подъёме дороги бился в судорогах переполненный автобус, было долгожданное землетрясение, которого он даже не заметил.
До самого прилёта ему приходится придумывать варианты объяснений, почему он не выполнил заказы, понимая, что всё равно никто не поверит. И, задремав, он просыпается в холодном поту, ибо видит во сне, как в ореоле из пяти пар ветвистых рогов, в медвежьей шкуре он восседает верхом на стиральной машине, взятой прицепом к самолёту, а центрифуга полнёшенька красной икры!
Дома и на работе ещё в течение нескольких месяцев турист делится яркими личными впечатлениями и, закрыв глаза, в блаженстве произносит: «Ах, Камчатка! Ох, Камчатка! Гейзеры! Вулканы!»